Пусть живет

[archiewynne]

На самом деле, он болтается здесь уже давненько, но в закрытке. Хз, зачем.
Открытая дверь
ficbook.net/readfic/5249407

Направленность: Джен
Фэндом: DC Comics, Проповедник (сериал)
Основные персонажи: Эмили Вудроу
Пейринг или персонажи: Джесси Кастер/Эмили Вудроу, Кэссиди
Рейтинг: PG-13
Жанры: Драма, Дружба
Предупреждения: Гуро, Элементы гета
Размер: Мини.

Описание:
Если решение Эмили не сводится к судьбе несчастных зверюшек... То почему?
Котику ^^
И ДиСи-фэндому, в котором все не так уж беспросветно.
Спойлеры к "Preacher" s01ep08-09. И здесь мертвые и загнанные в угол зверюшки и люди, да.

лень-считать-слова-простите

Было бы неправильно утверждать, что Эмили оказалась в ловушке только сейчас. Но в таком месте, как дом старины Уолтера, находиться по доброй воле в высшей степени и определенно странно – значит, это тюрьма?

Здесь было полно клеток. Пустых и с маленькими обитателями – птички, хомяки, морские свинки. Были уже опустевшие, для какого-то зверья покрупнее. Лазурный волнистый попугайчик поклевывал спящего, как обычно, Уолтера (он вообще жив?) в лысеющее темя. Коза меланхолично жевала мягкими губами край грязного ковра в гостиной. Запах дешевого алкоголя, насквозь пропитавший не то что этот дом – всю жизнь Уолтера – смешивался со смрадом от звериного и птичьего дерьма. Как в зоопарке.

И Эмили – тоже зверюшка. Не смотритель, нет. Стоит открыть еще раз деревянную облезлую дверь, которую еле держат хлипкие петли и проржавевшая задвижка – и она станет живым кормом, как крыса для змеи или кролик для удава.

Или очередной хомячок для Кэссиди.

– Кэссиди – вампир! – бросила ей Тюлип перед уходом. – Ты можешь это принять?

О, Эмили смогла. Она смогла принять не только это странное сообщение Тюлип. Она осознала то, что чудовище, метавшееся сейчас в стенах запертой комнаты, то самое скрюченное, изрубцованное, обезображенное подобие человека там, в темном углу – Кэссиди. Видит Бог (если он видит что-то вообще в ее случае) – ей труднее было принять Кэссиди в церкви, такого, какой он был: засаленная футболка с пятнышком краденного вина на растянутом вороте, татуировки, яблоко, набитое марихуаной, "бычки" под крыльцом после того, как он торчал там, распугивая праведников и приманивая беды, насмешливый оскал, очки с кровавыми стеклами. Он раздражал ее своей праздностью и стойким запахом всех возможных пороков – травка, табак, перегар, приторные духи девок из борделя, тюремная сырость и почему-то кровь. Раньше она думала – из-за драк, теперь знает, откуда на самом деле этот последний, металлический и соленый, всегда сопровождающий Кэссиди запах.

Совершенно не важно, верила ли она раньше в нечисть. И, по сути, не имеет значения, каким был Кэссиди – важнее другое.

То, чем он стал, расставило все на свои места. И это тоже сделал Джесси; как и ко всему, что происходило в жалком существовании Эмили и могло называться событием, к этому тоже был причастен он.

Это он дал Кэссиди сгореть.

Сидя в гостиной Уолтера перед телевизором (слишком грязная мебель для ее светлой одежды) и почти бездумно таращась в экран, Эмили думала о том, что Джесси Кастер убивает, разрушает ее жизнь. Как минимум тем, что она так долго видела в нем спасение.

Так же и Кэссиди видел в нем друга.

Эмили закрыла глаза на мгновение и откинулась на мягкую спинку. Она попробовала вспомнить лицо Джесси, весь его облик, который ночами, слишком глубоко пустивший корни в ее фантазии, искажал ангельское личико сладостной гримасой, заставлял руку тянуться к судорожно сжатым бедрам... А потом, по ночам же, она вспоминала, что рядом похрапывает Майлз, что Майлз снова зачем-то постирал ее кроссовки, что у него дряблая задница и что от него не избавиться. Есть ли разница между ее домом и этим местом, если и то, и другое убивает ее женское естество? Дома – Майлз.

Здесь же перед ее глазами до сих пор стояло бледное пятно изувеченного лица, пара налитых кровью одичалых глаз и острые, словно вывороченные из вздернутых, пересохших губ зубы. Но почему-то почти не пугало, кстати. Растерзанные зверюшки на полу в запертой комнате ее напугали больше. Хомячок с откушенной головой, бывший совсем недавно у нее в руках живым, теплым, с подрагивающими усиками. Окровавленные измятые шкурки, торчащие кости, ошметки плоти повсюду. Оставь дверь открытой дольше, чем на пару секунд, щель шире, чем на ладонь – и кровавый хаос выкатится наружу, вероятно, свернет и ей шею, как зверюшке, пронесется по городу и убьет еще кого-нибудь.

Это сейчас почему-то казалось вполне естественным. Как то, что черно-белый парень из "Психо" на экране убивает людей в Богом забытом отеле. Вампир убивает людей в Богом забытом городишке. Все в порядке.

Надо только оставить дверь открытой – и больше не будет Эмили. И, дай Бог, не будет Майлза с его румяным, как яблоко, гладким лицом, стиранными кроссовками, пакетами снеди из супермаркета, "я присмотрю за детишками". Да и самих детишек (будь справедливым, Господи) не будет. Они не заслужили всего этого дерьма вокруг.

Здесь, в доме Уолтера, дерьмо просто выглядит чуть более явным, да и пахнет гаже.

Вонь забивалась Эмили в ноздри, голубые глаза посерели от опрокинувшихся в них кадров Хичкока. Кровь стучала в висках громче, чем кулаки Кэссиди, отчаянно и вместе с тем слабо выбивающие по стене подобие сигнала SOS или просто рваную дробь, которую зачем-то выравнивал в некий ритм ее просыпающийся ленивый мозг.

– Помогите мне, кто-нибудь! Эй, народ? Я страшно голоден! – жалобно подал голос Кэссиди. – Помоги... – и крик захлебнулся рычащим глухим кашлем.

"Нужно помочь, – наставляла Тюлип Эмили перед отъездом. – Просто открой дверь и брось туда какого-нибудь хомяка или кролика. Он все никак не может восстановиться, понимаешь? Кровь из больницы не помогла, кровь животных не очень-то подходит. И внутрь тебе лучше лишний раз не соваться".

Эмили нервно провела ладонью по шее. Задумалась.

Посмотрела на контур двери, размытый от скудного освещения в доме Уолтера.

Представила себе явственно скрип задвижки.

И – окончательно, страстно, всем существом, – захотела жить.

Нет, ей не пришлось прогонять от себя навязчивые мысли об открывшейся двери. Эмили хотела этого – не чьей-то гибели, и уж особенно и определенно – не своей, а того, что всегда дает открытая дверь. Свободы.

Если оставить все как есть, Кэссиди умрет. Или вырвется наружу сам, и тогда умрет уже она, Эмили, и кто-то еще, вероятно. И вообще случится второе пришествие. Апокалипсис. Огненные реки. Конь блед. Форменная катастрофа. Потому что, скорее всего, Кэссиди все же не настолько ополоумел, чтобы ее убивать, и пронесет вампирские клыки мимо ее горла.

Но судьба не пронесет Майлза мимо ее постели. И не приведет Кастера в ее жизнь – ближе, чем человека, по вине которого она заперла себя здесь, в разбитой халупе с краденным и обреченным зверьем, мертвецки пьяным стариком и чудовищем-кровососом.

Впрочем, мы сами строим себе клетки. Она и рада бы ненавидеть Кастера, но не умеет. Как рада бы бояться Кэссиди, или презирать Тюлип, или скучать по мужу, или действительно любить собственных детей...

Пожалуй, ненавидит она только Майлза. Потому что меньше всего Эмили бы хотела, чтобы кто-то вроде него пытался ее любить. Именно пытался. Создавал хотя бы намек рядом на чувства, которых у нее самой не было и не будет. Не к Джесси, она ошиблась. Не теперь.

Эмили вытянула из кармана брюк телефон. Попугайчик на блестящем черепе Уолтера косо глядел на нее круглым глупым глазом.

Из телевизора истошно вопила убиваемая в душе жертва.

Если Эмили так и не нажмет на вызов, то в ее жизни никогда и ничего не изменится.

Истерика, наконец, подступила к ее горлу ровно настолько, чтобы Эмили могла набрать номер и срывающимся голосом попросить Майлза о помощи.

...Чтобы потом закрыть за ним на засов эту чертову дверь. Снова лишить выхода, но уже не себя, а кого-то другого.

Когда крики Майлза прекратились, Эмили показалось, что животные смотрят на нее с благодарностью. Конечно же, на деле это не было правдой. Жирный белый кролик, которого она после попыталась накормить найденной на кухне морковкой (и откуда у старины Уолтера она только взялась), едва не укусил ее за палец. Коза куда-то подевалась, оставив дыру в ковре и обрывок веревки.

Уолтер не подавал признаков жизни. Из комнаты Кэссиди больше не доносилось ни звука.

Пришло смс от няни. У нее заканчивалось время по договору, и она интересовалась доплатой.

Бросив взгляд на часы, Эмили отметила, что она уже почти сорок минут не думает о Джесси Кастере. Она шла на абсолютный рекорд, когда, пытаясь вытолкать из переноски обленившихся морских свинок на дворе у Уолтера – надо же и им вкусить свободы! – увидела перед собой знакомые кастеровские ботинки.

"Чтоб тебя вурдалак загрыз", – равнодушно подумала Эмили, поднимая на Джесси ангельские глаза.

Ей определенно стало легче.


images.amcnetworks.com/amc.com/wp-content/uploa...
fsmedia.imgix.net/5d/c1/0b/75/c0b4/48d7/b91f/53...